Роль собак в культуре и территории  Камчатского полуострова

Первые упоминания о ездовом собаководстве мы нашли в записках известнейшего исследователя Камчатки С. П. Крашенинникова, который пишет, что «основным средством передвижения населения Камчатки служили олени, но оседлые коряки и чукчи, а также ительмены в качестве транспорта использовали и упряжки собак».

 Эти заметки позволяют утверждать, что ездовое собаководство гораздо старше езды на оленях и что на полуострове Камчатка оно появилось несколько тысячелетий назад. 

Подтверждение этому нашли московские палеоэкологи под руководством доктора биологических наук Л. Г. Динесмана, которые раскопали кости собак в древнеэскимосских поселениях Чукотского полуострова и с помощью радиоуглеродного анализа определили их возраст в 2480–2630 лет. Там же впервые найдено погребение древней собаки с полностью сохранившимся скелетом. 

Русский этнограф Владимир Иохельсон в 1900 г. описал свои наблюдения по жертвоприношению собак. Эти данные свидетельствуют о том, что собаки играли значительную роль в духовной культуре коренных народов Камчатки. Традиционные похоронные ритуалы сохраняются по сегодняшний день в северной части Камчатки. Почитание собак проявляется и в повседневной жизни: с любовью выращиваются щенки, о них часто говорят, занимаются ими, прививают эту любовь детям. 

Георг Кеннан в записках «Кочевая жизнь в Сибири, или приключения среди коряков и других инородцев» писал: «…Единственными средствами к сообщению между разбросанными селениями Камчатки служат сани, запряженные собаками, вьючные лошади и лодки. На всем полуострове вы не найдете ничего похожего на дорогу», и там же: «Главные удовольствия камчадалов заключаются в пении и плясках, играх ножным мячиком на снегу и езде на санях, запряженных собаками. Зимние путешествия камчадалов совершаются исключительно на собаках, и нигде этот народ не выказывает лучше своего природного искусства и сметливости» 

Важные этнографические данные по традиционному собаководству были описаны зоологом Стеном Бергманом. Бергман провел большую часть времени своего пребывания на Камчатке со своими собствен- ными ездовыми собаками, он пришел к выводу, что в жизни малых народов Камчатки собака всегда играла огромную роль. Стен Бергман писал: «Все торговцы, священники, охотники, чиновники и т. д. передвигались на собаках, каждый мужчина старше 15 лет имел свою собственную упряжку из 10 собак, и в деревне из 15–20 домов обычно было около 200–300 собак». Бергман также сообщал о бережном отношении к ездовым собакам: «…щенков одевали в меховые шубки для того, чтобы выдержать холод».

 Из дневников С. Бергмана также известно, что «эвены использовали ездовых собак наряду с упряжными оленями». Поэтому они очень хорошо умели управляться с собаками: «если собачья упряжка встречала оленью, одна из сторон, обычно оленья упряжка, которая была в критической ситуации, меняла направление, сделав большой полукруг». Бергман считал очень важным приучение камчатских ездовых собак к оленям, иначе «собаки бы стали полностью дикими и неслись бы на большой скорости к оленьей упряжке. Если каюр не мог удержать их и собаки сталкивались с оленьей упряжкой, они раздирали оленей и пожирали их». Поэтому и оленьи упряжки никогда не въезжали в поселения. С. Бергман отмечал в своих записках, что собаки вокруг юрт эвенов были привязаны за переднюю лапу, что предотвращало их побег для нападения на оленей. По свидетельству С. Бергмана, эвены хорошо ухаживали за ездовыми собаками и редко их хлестали — в отличие от ительменов, которые, по его мнению, обращались с упряжными собаками очень жестоко. У эвенов щенкам разрешалось входить в юрту, с ними обращались очень хорошо и часто ласкали; также с ними играли дети. К ездовым собакам относились по-доброму, члены семьи очень привязывались к ездовым собакам. С. Бергман пишет, что «для упряжки обычно использовались кастрированные самцы. Это было нужно, чтобы собаки лучше работали, были более спокойными и не обращали внимания на самок, когда встречали их. Самок иногда тоже использовали, но никогда в качестве ведущей собаки. В нарты впрягали не более 8 собак, привязывали парами по центральной линии с 2 ярдами (1 ярд — 0,91 м) между каждой парой. Самых сильных ставили ближе к нартам, а самых послушных — во главе. Как правило, положение собаки не менялось во время путешествия. Только в случае, если груз был тяжелый, а путь далекий, все собаки с правой стороны переставлялись на левую — для того, чтобы все время упряжка не находилась под напряжением с одной и той же стороны и одним и тем же образом. Когда груз был тяжелым и путь шел наверх, собакам помогали, таща за дужку, которая находилась спереди». 

C. Бергман подробно описал команды, которые использовали каюры: «Когда собакам надо было идти вправо, коряки выкрикивали «tje, tje, tje (дже, дже дже)», точно так же говорили и ительмены. Для того, чтобы остановить их, говорили «tay». По всей Камчатке использовалась единая команда «zuda» (направо) (предполагается: сюда). Когда трогались, давалась команда «nuka» (ну-ка), а когда останавливались — «stoi»». Исследователь также описал специфику использования собачьих нарт: «зимой, когда было очень холодно, полозья нарт намазывали теплой или холодной жидкостью (часто мочой), чтобы они покрылись льдом. В летний период собачьи нарты помещались на деревянную подставку и укрывались соломой. Часто собак впрягали в оленью нарту. Материалом для поводьев служила грубая шкура — тюленья или, иногда, медвежья. Обитый железом шест, длиной примерно в 1 м, с ремешком на верхнем конце, использовался и для того, чтобы тормозить нарты, и для того, чтобы подгонять собак. Торможение происходило благодаря тому, что шест втыкался в снег позади второй пары собак, считая с начала; этот метод использовался и ительменами. 

Из путевых заметок исследователей Камчатки известно, что эвены обычно кормили собак юколой (вяленый лосось). После того как забивали оленя, из отбросов готовился суп для собак. Во время поездки им всегда давали юколу. Большинство оленеводов-чавчувенов кормили собак и олениной, и вяленым лососем. По дороге им давали кусок рыбы или замороженной оленины. Ездовые собаки привязывались снаружи юрт на протяжении всей зимы, и им не разрешали входить в юрту. Кормили их также снаружи. Только щенкам разрешалось входить в юрту. Летом собак отпускали, и они должны были сами добывать себе еду. Они ели отбросы вокруг балаганов (домики на сваях для хранения рыбы). На собачью нарту обычно садились, свесив ноги в одну сторону. Оленеводы — коряки и эвены, которые привыкли сидеть, широко расставив ноги, часто и на нартах сидели так же. Собак не использовали летом. Обычно собачья упряжка была даже не в каждой юрте. Женщины никогда не управляли собаками. Коряки никогда не использовали носочки для собак или меховую одежду для щенков. 

В 1957 г. на страницах «Камчатской правды» мы нашли упоминание о поездках вулканологов на собачьих упряжках к подножию вулкана Корякского. Туда, где на машинах добраться было невозможно, собаки служили науке. 

«Камчатская ездовая» собака стала стандартом породы в служебном собаководстве Российской Федерации в 1992 г.